Життя в обложеному Маріуполі: у дворах люди робили невеликі спільні кухні та шукали шляхи втечі

ДЕНЬ ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ

(Возобновляю свои записки. Следует объяснить, с чем связан перерыв – как и для многих сейчас в Киеве, для меня простейшие технические вопросы могут стать неразрешимыми. Вот и сейчас, проблема, которая раньше решалась бы день (сломавшийся компьютер), заняла у меня 2 недели. И без гарантии, что проблема таки решена.)

- Знаешь, а ваш Киев довольно загаженный.

Как это так? Я всегда считал наш город вполне ухоженным. Может быть, бросаются в глаза приметы войны – блокпосты, кучи песка на дорогах?

- Нет-нет. Мариуполь гораздо чище, опрятнее. Был.

Это говорит Володя, мой друг, до недавнего времени – житель Мариуполя. Около 10 дней назад он смог оттуда выбраться, и наконец вышел со мной на связь. Мы не созванивались уже больше месяца (последний раз – пока еще в Мариуполе работали телефоны) – и вот теперь он сказал мне, что в Киеве.

А я уже почти похоронил его. Я неплохо представляю себе, что происходит в Мариуполе. И эта неизвестность…

И вот он в Киеве.

Мы сидим с ним в обычной съемной киевской квартире – все безлико, раскладная кровать, шкафчик, столик. Немного вещей – его и жены. Из Мариуполя они вывезли 2 сумки – одну он, вторую она.

- Что с вашим домом? - спрашиваю я, а сам думаю: «Вдруг уцелел?»

- Представь, когда выезжали – еще был цел. А потом мне сказали, я уже здесь был – разбомбили его.

Мы знаем друг друга с 2016-го, и познакомились в одном из добровольческих батальонов, который воевал как раз в тех местах – поблизости Мариуполя. Еще тогда я познакомился и с его женой, и бывал у них дома. Там же в Мариуполе, жили две его дочери и внучки. Кстати, такие немолодые бойцы (с внучками или внуками) на этой войне встречаются часто. В 55 лет многие мужчины – вояки еще вполне отличные. Плюс – опыт и житейская мудрость.

- Они бомбили по кускам, по участкам. Пару дней бьют по нескольким кварталам, потом туда заходят танки и добивают уже этот дом. Так добивают, чтобы и стен не осталось, чтоб получилась куча кирпича. В это время наши бойцы эти танки жгут. А потом русские несколько дней бомбят следующий квартал.

Так российские войска продвигались от окраин Мариуполя к центру, а наконец захватили и его. Сейчас украинские бойцы удерживают только огромный металлургический завод и порт рядом с ним. Но Володя уехал еще тогда, когда его дом и его квартал был под контролем украинцев.

По его словам, им с женой повезло – дом, в котором они жили, находится в стороне от главных городских магистралей и больших улиц. Именно дома вдоль них и обстреливались в первую очередь.

Он начинает перечислять районы города в той последовательности, как их уничтожали. Многие из них я помню, например, самый западный, прибрежный – это были одноэтажные домики мариупольских моряков. Или северные окраины – пятиэтажная советская застройка, или самые восточные микрорайоны 9-ти и 12-тиэтажек.

- Там под завалами в подвалах много людей оставалось. В подвалах прятались, а потом дом на все это обрушивался. Разбирать нет ни сил, ни возможности, - говорит Володя. - Я сразу для себя решил – в подвалах прятаться не буду, сутками там умирать не буду. Если умирать, то уж на поверхности. Я в подвалы не спускался ни разу за все те обстрелы.

Он считает, что за последний месяц ему часто везло. Например в том, что дочерям и внучкам удалось уехать из Мариуполя очень рано. Да и он с женой уехали вовремя.

- Нам повезло уехать за день до того, как наш дом обстреляли. А еще повезло в том, что по удачному случаю прямо перед войной накупили мяса.

- Как вы жили эти дни? – спрашиваю я

- Просто. Варили еду во дворе пред домом, искали дрова, набирали воду – ее развозили в цистернах. Мы вот мясо это, 5 килограмм, засолили – холодильники-то не работали. И варили супчик. И еще: постоянно искали места, где можно было позвонить.

Связь и электричество пропали в Мариуполе в первые дни атак, потом пропали газ и вода. Люди стали собираться небольшими коммунами, и устраивали кухоньки с очагом во дворах своих многоквартирных домов. И искали пути, как бы из Мариуполя убежать.

Уехать… Автомобилей на ходу в мариуполе становилось с каждым жнем все меньше. Одна из причин – разряженные аккумуляторы (зарядить их неоткуда) и катастрофический дефицит бензина. Эвакуационные автобусы не пускают в город российские войска. Многие уходили пешком.

Уехать можно было, добравшись на машине до нескольких поселков километров в 20-ти от города, где стояли первые блокпосты россиян. У Володи машины своей не было, но (повезло!) им удалось найти 3 свободных места в машине знакомого. 3 – потому что им с женой нужно было вывозить еще и ее отца – старика. И это тоже было везением.

- Нас – меня прежде всего – из-за старика не очень досматривали на блокпостах. И мы всегда могли ответить, почему едем из Мариуполя – лечить его везем в Днепр, в больницу.

Всего они проехали 8 блокпостов, 3 раза пересаживаясь из одной машины в другую, ехали 5 дней, ночуя то в пустых школах, которые переоборудовали под пункты приема беженцев, то снимая комнату. И почти на каждом контрольном пункте нужно было объяснять русским военным, зачем уезжают, отдавать телефон, в котором те выискивали подозрительное, предъявлять паспорта. А если бы эти русские военные узнали бы, что он воевал?

- Я уже престал считать эти блокпосты. И вдруг вижу в окне – солдат, а у него на шевроне наш флаг!

Я могу это понять. Когда-то я тоже уезжал из подконтрольной россиянам территории, и могу вспомнить чувства, которые захлестывают тебя при виде украинского флага.

Мы молчим, потому что в общем все понятно, неясными остаются детали. Например такая:

- И что, по-твоему, Киев неухоженный? Но ведь война, не до того немного. – говорю я.

- Ладно, война-война. Все равно Клычко ваш недорабатывает, - отвечает Володя. – Ты бы видел, как наш горсовет Мариуполь вылизывал в последние годы.

Я сказал, что видел. Мне кажется, что он немного приулучшает ту картину предвоенного Мариуполя. Ту, которая осталось в его памяти.

А у меня, в свою очередь, все не может належится одна на другую картины того Мариуполя, который я помню, и те развалины, в который он сейчас превратился и которые я иногда вижу на последних видео оттуда.

- Там действительно убитых 20 тысяч? - спрашиваю я. Эту цифру называл Зеленский.

- Возможно. Никто не считал. Я вот не считал – просто лежат трупы в квартирах. Или под завалами остались. А те, которые находили - тех закапывали где-нибудь в сквере.