«Російський» і «рашістський» — одне й те саме. Українці відчувають зневагу до всієї ворожої нації, для них вони вже не люди

ДЕНЬ ТРИДЦАТЬПЕРВЫЙ

«О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.»

Этот отрывок из одного из рассказов Толстого часто и охотно цитируют сейчас украинцы, когда пытаются сформулировать свои чувства. Рассказ описывает кавказское горное селенье после карательной операции русских солдат.

Гадливость и недоумение перед бессмысленной жестокостью – вот как относятся украинцы к русским военным, они испытывают презрение и все то же недоумение по отношению к тем русским, которые в своей России радуются войне. Сейчас вся Украина охвачена волной отторжения вообще всего «русского», включая и культурные достижения. Перепадает лично и Толстому, и Пушкину. 

И это в стране, где, согласно статистики, этническим русским является каждый пятый. Где полно украино-русских смешанных семей, а еще больше тех семей, у которых в России или Крыму живут близкие или дальние родственники. Для родственников и близко знакомых могут делаться исключения, но все остальные «русские» в глазах украинцев стали безразмерной толпой, ликующей от вида нашего уничтожения, наших взорванных домов. Ничего общего с ними иметь не хотят, даже если это общее - великолепная поэзия или мастерская проза.

Менее горячие головы пытаются все-же ввести некие различия. Например, используя слово «россиянин» - для граждан России, военных и гражданских, врагов прямых и косвенных, солдат и плательщиков российских налогов; «русский» из Харькова или многолетний «русский» мигрант в Эстонии в такую категорию не входит и может рассчитывать на снисхождение. Да еще «россиянином» может быть и дагестанец по национальности, боец российской Нацгвардии, мародерствующий сейчас на Черниговщине. А еще - крымский мусульманин, оштрафованный за регулярные посещения мечети, он тоже «россиянин». Но и эта попытка градаций возможна только в русском языке, в украинском есть только «росіяни».

Как видим, путаница и противоречия проявляются даже в терминах. Постоянно нужно вносить ясность, какого именно «русского» ты имеешь в виду – врага или «своего».

Есенина и Блока читать стало невозможно, - и  это в стране, где языковые практики двуязычны, украинско-русские, с преобладанием или одной, или второй составляющей  для каждого конкретного случая и для каждой ситуации. Любимые стихи и моральные максимы для многих, может быть для половины украинцев, кодированы на русском языке, русскую литературу украинцы знают нередко получше самих россиян. Даже новый национальный лозунг про русский корабль и направление его движения – это русский язык, даже экстремальный русский. Но все же в головах украинцев все их «русское» загоняется в некий вольер, где должны находится и солдат-оккупант, и пропагандист Соловьев, и давно умерший философ Соловьев, и Достоевский. 

Мой знакомый, культуролог и лингвист, пишет мне: «Сейчас для культуролога время просто замечательное! Обилие, изобилие материала. За две недели рождается новая нация, той прошлой уже не будет. И все «русское» в сотнях тысяч, в миллионах русскокультурных  ими самими уничтожается и подавляется». Но потом добавляет: «Надо бы этим заняться, но, как можешь понять сам, беженцу в чужом городе хватает и других забот».

Другой знакомый, сосед и по профессии таксист, заявляет мне: «Я же, знаешь, украинский даже в школе не учил, из принципа. Но теперь – нет, теперь только (переходит на украинский) теперь только на государственном. И малого своего так выучу!»

Уже раздаются голоса, требующие переименовать – хоть как-нибудь – станцию киевского метро имени Льва Толстого. И улицу Пушкина, которая там поблизости. Житель Праги может примерить ситуацию для себя: а давайте, мол, переименуем станцию имени И.П. Павлова. Павлов был русским? Да. Русские показывают себя как жестокие скоты? Конечно. Ну вот давайте и придумаем станции какое-то новое название.

Украинцы слишком долго прощали русским многое, очень многое. Они разделяли их на политиков и «простых людей», на полицейских и затерроризированные массы, на пропаганду и «прекрасную культуру», на сегодняшних и прошлых. Им даже прощали – «простым русским», «обычным людям» - захват Крыма и Донбасса: это считалось выходкой Путина, а рядовой россиянин мог быть будто не причем. Но сейчас харьковский почитатель Достоевского видит у него только хроники патологически больных душ, а запорожский инженер, певший под гитару Высоцкого, вспоминает об этом с досадой – слишком много русских сержантов и военных летчиков тоже любят Высоцкого и тоже его поют.

Достоевский и Высоцкий воспитали и вскормили этих существ, которых и людьми не хочется признавать – думает сейчас украинец. Плохо они писали и сочиняли стихи, если не смогли остановить тех, кто хочет поставить нас сейчас на колени.